На выставке "Барбизона", которая проходила в галерее RuArts (1-й Зачатьевский пер., 10), кукольную красавицу сделали покойницей, трансвеститом и агентом инопланетян.

О том, что кукла Барби не просто fashion doll, а целый, с позволения сказать, социокультурный феномен, начали догадываться давно. К груде исследований на эту тему присоединилась теперь и книга плодовитой Линор Горалик "Полая женщина", выпущенная издательством НЛО. В галерее RuArts к представлению публике печатного труда приурочили показ изобразительных сочинений под общим заглавием "Барбизона: внутренний и внешний мир Барби". Как легко догадаться, речь здесь о том же - об укладывании феномена в сознание и о ворошении бессознательного.

В некотором роде о продолжении игры в дочки-матери, только по-взрослому.

Любопытно, что еще до выставки плодовитая Линор Горалик в своей книге попыталась систематизировать причины и результаты так называемого "Барби-арта". Оставалось только сопоставить классификацию с наглядными примерами. В общем, многое соответствует. Например, справедливым оказывается вывод, что чрезмерная идеализация образа вызывает желание артистически его испохабить. Или еще одно: вполне объяснима тяга к наделению стерильного кукольного мирка теми категориями, которые были старательно изъяты оттуда производителем.

Насилие, страдание, гендерное неравенство, даже смерть - все это возвращается в барбианскую мифологию под соусом художественного жеста.

Скажем, Дмитрий Цветков укладывает пластиковых принцесс в оригинальные гробики, которых семь - по числу дней недели. Юрий Аввакумов предлагает кукольный сортир, работающий по принципу музыкальной шкатулки: если запустить механизм и прильнуть к специальной дырочке для подглядывания, можно под звуки "Кукарачи" увидеть растущий карточный домик. Карты, разумеется, не для детей до 16. В видеоролике "Is it yours?" Виктора Алимпиева живая куколка корчится на бетонном полу вслед за жестами повелительной мужской руки, комкающей салфетку. А в фотосерии Сергея Терентьева и Виктора Голубева "Барбизона" очеловечивание промышленного продукта приводит к логичному последствию в виде беременности.

Иногда подчеркивается и обыгрывается другое обстоятельство - комиксоидность биографии Барби, кретинская правильность ее взаимоотношений с бойфрендом по имени Кен.

Фразочки вроде: "Нам надо не забыть крем для загара", имитация взрослого поведения при умилительной бесполости обоих персонажей - чем не мишень для сатиры?

На выставке можно встретить сразу несколько пародий на эту тему. Встречаются и совершенно экзотические интерпретации феномена: например, Сергей Шутов в инсталляции "Вторжение: Лояльность. Адаптация. Реальность" подробно обосновывает неземное происхождение Барби. Находится место и для деконструкции образа. В ассамбляжах Сергея Мейтува фрагменты кукольного организма группируются произвольным образом (туловища отдельно, головы отдельно) и соединяются с предметами из недетских контекстов - противогазами, в частности. На первый взгляд, коллаж Кати Филипповой "Триумф Барби" - едва ли не единственное произведение, где благочестивость и цельность персонажа не подвергаются сомнению, но и здесь лезет в глаза умышленный перебор по части цвета и лоска…

Нет, никого не оставляет равнодушным девушка с голубыми глазами и льняными локонами. Кое-кого даже тянет в нее перевоплотиться: нацепить парик, наложить бюст и турнюры, обуться в золоченые туфельки на платформе.

Правда, этому "кое-кому" не привыкать - речь о Мамышеве-Монро.

Несколько работ, впрочем, к Барби имеют отношение весьма косвенное. Живопись Ирины Корсаковой с куклами Серебряного века говорит скорее о "мире до Барби", а видео Леонида Тишкова с его грустноватым героем Никодимом - о "мире без Барби". Тут, пожалуй, проглядывают контуры другой выставки, менее специальной, которая бы рассмотрела связь человека с куклой как таковой. Но это уже совсем другая сказка.

Велимир Мойст, www.gazeta.ru